Ленинградский альбом

Таисия Степановна – материал для героического романа о русской женщине, озарённой не просто художественным талантом, но высшим даром достойно и  праведно нести бремя бытия.

Глава, посвящённая ей, основана на записях дочери - Нины Васильевны, сделанных под диктовку матери и на собственноручных заметках Таисии Степановны, которой удалось сохранить основные личные документы, что усиливает достоверность звучания голоса эпохи  в «жизненном потоке», в  котором прошла и идет её неординарная жизнь.

Родина Таисии Степановны – город Абдулино, узловая станция в направлении на Уфу, Оренбургский край, места поездок Пушкина для сбора материалов по «Истории пугачевского бунта», описанные в «Капитанской дочке». Её дед, Ефремов Григорий Иванович, заслужил за смелость и отвагу три Георгиевских креста и одним из первых со знаменем поднялся на Шипку,  участвовал в ее обороне.  По семейному преданию, он был адъютантом прославленного генерала М.Д.Скобелева, успешно командовавшего отрядом в русско-турецкой войне 1872-1878 гг. в боях под Плевной, при переходе через Балканы, под Шипкой и Шейновым. Из военного похода Григорий Ефремов привез жену-красавицу, болгарку. Одна из дочерей Ефремова вышла замуж за Степана Сборщикова, который и стал отцом Таисии. В первую Мировую войну отца Таисии мобилизовали, присвоив чин фельдфебеля (помощника командира роты по хозяйству). Однако вскоре он был  демобилизован.

Степан был смекалистым и предприимчивым человеком. Он своими руками построил небольшую продовольственную лавку, где торговал продуктами собственного хозяйства. Таисия вспоминает, что на вывеске, окрашенной голубым цветом, он вывел «Сборщиков». У Степана было четверо детей, кроме них в его семью входило двое племянников, мать и отец. Они жили в небольшом благоустроенном доме. О скромности его хозяйства свидетельствует то, что они имели всего двух коров.

С началом гражданской войны и до 1921 года Степан Сборщиков служил в Красной армии на командирских должностях. Город находился под властью постоянно меняющихся правительств. В дни восстания чехословацкого военного корпуса захватившего и Уфу, семью красного командира хотели расстрелять. Опасаясь попасть под обстрел и расправы, семья отсиживалась в погребе, а в час затишья дети собирали во дворе пули. Такова была плотность обстрелов.

В 1920-ые годы для владельцев частных лавок установили непомерные удушающие налоги. Отец превратил лавку в хозяйственный сарай. Но, не желая терять независимость, купил патент на ремесленное производство, и вся семья занялась изготовлением бумажных пакетов и картонных коробочек. Но и на этот раз политическая махина надвинулась на семейство Сборщикова. Их причислили к классу кулаков, который подлежал уничтожению. В 1929 году уполномоченные Советской власти явились в дом Сборщиковых и выгнали их на улицу, разрешив  взять с собой только то, что было на них. Вещи описали и вывезли неизвестно куда. Ценные вещицы «прикарманивали» без зазрения совести на глазах у детей. Лишь служба отца в Красной Армии спасла семью от ссылки и еще более жестоких репрессивных мер, обрушившихся в то время на многих,кто своим старательным трудом выбивался из нищеты.

Дед матери Григорий Иванович Ефремов дружил с учеником И.Е.Репина, художником Горюшкиным-Сорокопудовым, достаточно широко известным среди ценителей живописи. Судьбе было угодно, чтобы этот значительный художник стал крестным отцом матери Нины Дьяковой – Таисии Сборщиковой.

Неведомая светлая сила тянула Таисию к знаниям, а необходимость зарабатывать на «хлеб» подтолкнула её в 14 лет изменить в метрике дату рождения с 1915 на 1913 и поступить на курсы учителей Ликбеза, по окончании которых, ее направили работать школьной учительницей в мордовскую деревню за 25 километров от Оренбурга. Жизнь в деревне находилась на уровне, близком к первобытному. Каждый шаг учительницы подвергался строгому рассмотрению.Чтобы казаться взрослее, Таисия сшила длинную юбку,что удлинило силуэт её фигуры и без того высокой и худой.Тотчас ребятишки сочинили частушку-дразнилку: «Ой, вы русы русаки, у вас ноги высоки». Таисия прижилась в деревне, где проработала с 1929 по 1932 год. Следующая ступень лестницы жизни Таисии Степановны означена курсами студентки Пензенского художественного училища. Аттестат подтверждает, что она окончила его 29 июля 1940 года.

Время обучения в училище совпало с общением с художником Иваном Силычем Горюшкиным-Сорокопудовым: лето она проводила в его загородном доме, как у крестного отца – степень родства, означающая высшую ответственность за судьбу крестной дочери. В семье Горюшкина Таисия впитала дух подлинной культуры и обогатила свой ум чтением книг по истории искусства, произведениями великих русских писателей,  писателей Европы и Америки. Конечно, Горюшкин, в то время преподаватель пензенского училища, наставлял ее и профессионально.

Наделенная чутким сердцем, она помогала постаревшей супружеской чете по домашнему хозяйству, ухаживала за больной женой художника, облегчая повседневные заботы старого живописца. Он, в свою очередь,  рассказывал о своем общении и переписке с И.Е.Репиным и друзьями молодых лет, которые обрели известность.

В Пензенской картинной галерее имени К.А.Савицкого среди коллекции картин Горюшкина-Сорокопудова по настоящее время хранится портрет Таисии Сборщиковой, написанный им сидящей в золочёном резном кресле в его мастерской. С величайшей интуицией большого мастера Горюшкин-Сорокопудов передал тепло её тёмных глаз, мечтательность и доброту её характера, удивительно сочетаемых с решительностью и мужеством. На портрете она выглядит старше своих лет, но, по словам Нины, ни ей, ни отцу никогда не удавалось добиться такого глубинного сходства, хотя они и рисовали её множество раз. 

Горюшкин был человеком сурового нрава, никогда не допускал сюсюканья и Таисию иронически называл «Таечка-лентяечка». Но в этом дружеском прозвище скрыт огромный заряд отцовской нежности. Злые языки мещанства пытались приклеить ей ярлык любовницы, но Таисия не поддавалась на провокации жестокосердных невежд и сохранила верность семье Горюшкина. И не просто сохранила уважение к нему. Несмотря ни на что, помогала, как могла. Надо сказать, что усадьба Горюшкина была достаточно обширна. Она занимала 5 гектаров, здесь был фруктовый сад, пчелиная пасека, большой дом, мастерская; художник сам сеял траву «Костер», отличавшуюся густотой и высотой, и даже продавал ее. Завистники подчеркнуто называли его помещиком и писали доносы начальству. Однажды сельчане самовольно заняли его усадьбу и хотели отнять дом. Тогда Таисия, рискуя авторитетом комсомольской активистки и дорогим для ее души комсомольским билетом, добавим, и судьбой, обратилась в обком и добилась отмены решения о конфискации его загородного дома в пользу государства. С молодой горячностью и чувством справедливости доказав, что Иван Силыч Горюшкин-Сорокопудов – выдающийся художник, творчество которого служит народу, создатель таких «идейных» картин, как «Похороны Ленина» и «Сталин у гроба Кирова». По ее убедительному настоянию в усадьбу художника под Пензой приехала уполномоченная Комиссия. В результате просмотра находившихся там живописных холстов, Горюшкину выдали специальную охранную грамоту на усадьбу художника, что спасло его от многих бед, сохранило возможность существования и творческой работы. Если бы Таисия Сборщикова не проявила гражданской смелости, наше искусство понесло бы существенный урон, и Горюшкин не заслужил бы, одним из первых художников в России, Орден и Почетное звание. В его поместье продолжали проходить практику студенты художественного училища, и даже был снят фильм «Ученик Репина».

Горюшкин-Сорокопудов высоко ценил ум и духовную суть своей крестной дочери и видел в ней свою душеприказчицу. Он замыслил передать ей свой архив, чтобы она смогла написать о нем книгу став историком искусств.

По окончании Таисией Сборщиковой Пензенского художественного училища, Горюшкин повез её в Ленинград, где представил своим друзьям, как будущего искусствоведа. После предварительной беседы Таисию Сборщикову без экзаменов зачислили во Всероссийскую Академию художеств.

Пролетел первый беззаботной год студенческой жизни … 22 июня 1941 года провел трагическую черту Войны.

В здании Академии Художеств разместили госпиталь, и Таисия сразу стала работать санитаркой. На ее долю выпало сопровождать тяжело раненых из блокадного города на Большую землю. Перебрасывали на видавших виды английских транспортных самолетах Дуглас. Чтобы не попасть под огонь зениток, самолеты вели на бреющем полете. Их фюзеляжи были изрешечены пулями и набиты снегом. Аэродром находился под Тихвином рядом с железнодорожной станцией. Картина открывалась, подобная кошмарам Гойи и дантовскому описанию Ада. Повсюду валялись трупы, прикрытые снегом. Везде были следы поспешного бегства – открытые дома с оставленной обстановкой и продуктами.

Война не пощадила студентку-художницу. Осколком снаряда ее ранило в грудь и ее как воина положили в госпиталь, где провели успешную операцию. Не менее страшным оказался холод – Таисия обморозила ноги. Летчики прямо в самолете разрезали валенки и растирали ноги спиртом,не щадя кожи и не обращая внимания на причиняемую боль,чем спасли её от гангрены. Из пронизанного холодом и зажатого голодом города по решению Правительства студентов и профессорско-преподавательский состав Академии вывезли в пышущий жаром Самарканд, на Большую землю. Здесь стали налаживать учебу и одновременно нести общую трудовую повинность – собирать хлопок в колхозе имени Ахун Бабаева. Таисия Степановна вспоминает, что норма была непомерной, и чтобы достигнуть нормы, она выходила в поле  на рассвете, когда хлопчатник был еще влажен от росы, что прибавляло вес, а тем, кто вставал позже, приходилось подкладывать в мешки камни для достижения зачетного веса. Примечательно воспоминание Таисии Степановны о внешнем виде преподавателей Академии: «Они отрастили себе огромные бороды, что было удобно, и были похожи на местное население». Обязанности директора нашего академического института исполнял Зайцев, который много делал для сохранения, точнее сказать, спасения кадров преподавателей и студентов, которых вызывали даже из армейских частей. В Самарканд приехал и Василий Дьяков. Здесь он познакомился с Таисией. Директор Зайцев, заботясь о судьбе любимого ученика, выступил в роли свата, уговаривая Таисию приглядеться к Василию – несомненно, очень талантливому  художнику и душевному человеку.

Таисия Степановна пишет в своих воспоминаниях: «Пока я возилась с моими ранениями, мои бывшие сокурсники учились … уже на 3-ем курсе. Мне разрешили заниматься вместе со своим курсом, с условием подготовиться и сдать экстерном всю программу 2-го курса. Помогли подруги: собрали свои старые конспекты лекций, достали книги и учебники. Началась упорная работа: днем лекции и другие занятия, вечером до поздней ночи заучивание многих данных по программе второго курса. Постепенно сдаю один за другим экзамены и стараюсь не отстать от своего курса. Лекции Пунина, которые я прослушала, посещая Эрмитаж, когда у меня было свободное расписание, еще в начале учебы в Академии, были прекрасны и незабываемы. Эти лекции были необыкновенно артистичны. Недаром же за любовь к западноевропейскому искусству его обвинили в космополитизме и сослали на север. Память об этих лекциях помогла мне преодолеть все трудности со сдачей экстерном всех предметов за второй курс и освоить программу третьего».

Из Самарканда студентов и преподавателей Академии Художеств специальным поездом повезли в Москву. Всех их разместили в монашеских кельях Троице-Сергиевой лавры в Загорске. Здесь они совмещали быт с продолжением учебы – слушали лекции и занимались профессиональной подготовкой.

Военная обстановка требовала, чтобы студенты несли трудовую повинность, включая продуктовое самообеспечение сельскохозяйственными продуктами. Каждому студенту выделили участок земли и семенной картофель. Участки вскопали, посадку произвели, но собрать не успели. Пришло радостное известие: возвращаемся в Ленинград.

Троице-Сергиева лавра произвела на студентов потрясающее впечатление красотой архитектурного ансамбля: храмами, трапезной, росписями. Таисия Сборщикова вспоминает, что Вася Дьяков, вместе с Сашей Лактионовым и Андреем Мыльниковым, «вдохновенно пишут этюды».

«Весна в Загорске – пора любви, все ходят парами. Многие поженились. Администрация в ужасе: где разместить молодоженов. Живем в кельях по две пары в одной». Среди загорских молодоженов были Василий Дьяков и Таисия Сборщикова.

Таисия Степановна Сборщикова вновь приехала в город, который она защищала, за который пролила свою кровь и пожертвовала здоровьем. И по великой истинной справедливости 23 июня 1945 года ей вручили медаль «За оборону Ленинграда», а затем Орден Отечественной войны II степени. К этим наградам прибавился абсолютно достойный Таисии Степановны «Знак Фронтовика», выданный 9 мая 2000 года.

На Таисию город произвел грустное впечатление. На окраинах сохранились следы минувших боев – траншеи, доты (долговременные огневые точки), много подбитых танков. Повсюду виделись разбитые фасады, следы артиллеристских обстрелов, пострадавшие от бомбежек дома.   В пригородах вместо былой красоты господствовали руины.

Приехавших студентов разместили в подвалах здания Академии Художеств. Все превращаются в романтиков, приводят в порядок помещения, вставляют стекла, разгружают баржу с дровами для отопления здания. Но занятия начались и набирали обороты. Чтобы обеспечить семейную жизнь и учебу талантливого мужа, Таисия решила взять академический отпуск и пойти на работу художником, тем более что у нее уже имелось законченное художественное образование.

Заместитель директора Всероссийской Академии Художеств А.Зайцев выдал Таисии справку, удостоверяющую, что она с 1940 по 1944 год обучалась в Академии Художеств и отчислена с IV курса в связи с уходом на работу.

Следует подчеркнуть, что Таисию Степановну приняли на должность районного художника. Этот художник обязан был обеспечивать художественное оформление улиц и зданий, контролировать идейный и художественный уровень всех элементов, составляющих «лицо» района, а именно Красногвардейского, насыщенного крупными промышленными предприятиями.

Таисия Сборщикова пишет: «В районе много больших заводов, нужно было проверять наглядное оформление цехов, плакаты и портреты, доски почета, художественное праздничное оформление района, площади Ленина, Финляндского вокзала, набережных. Приглашала художников из Академии, вместе с ними делала большие и красочные эскизы. С эскизами едем с секретарем Райкома в Смольный. Знакомлюсь с Петром Сергеевичем Попковым (тогда председателем Ленгорисполкома) и Алексеем Александровичем Кузнецовым (первым секретарем Ленинградского горкома и обкома).

Деятельность Таисии, как районного художника, составила одну из многих граней  культурной жизни этого времени, со всеми ее положительными и негативными явлениями.

Мастерская районного художника находилась в здании Райкома партии. Такое соседство символизировало непосредственную подчиненность всей «наглядной агитации» партийному контролю, который жестко сверял соответствие текущему политическому моменту каждой части оформления в будни и особенно в праздничные дни: от монументальных портретных рядов членов Политбюро до досок почета заводов  и других учреждений, оформление улиц, по которым двигались колонны демонстрантов, декорированных грузовиков, рисованных лозунгов и бесчисленных портретов «вождей народа» и руководителей ленинградских партийных и советских организаций. Главный художник отвечал за все не только должностью, но и «головой» перед вышестоящими «товарищами».

Это подтвердилось так называемым «Ленинградским делом», сфабрикованным в атмосфере культа личности Сталина, что повлекло к уничтожению и тюремному заключению не только партийных и государственных деятелей высшего ранга, но и многих сотен активных членов партии, вплоть до рядовых тружеников. Судебные процессы проходили в 1949-1952 годах, но уже в 1948 году велось следствие. В мясорубку допросов 1948 года попала и Таисия, у которой 20 октября родилась дочь Нина – будущая художница.

Таисию Сборщикову уволили со службы и начали подвергать допросам. Арестовали всех, с кем она общалась по работе, у кого утверждала в Смольном эскизы оформления. В НКВД Таисии инкриминировали, что она, составляя списки обветшавших портретов «вождей», напротив их фамилий писала на актах- «списать» и ставила свою подпись, тем самым пытаясь дискредитировать их личность и деятельность. Такое толкование грозило расстрелом, которому подверглись многие. Но Бог миловал. Таисию осенила мысль – она носила с собой на допросы в Большой дом новорожденную Нину и щипала ее в критические минуты. Раздавался оглушительный детский крик. Следователю приходилось прерывать допрос. Возможно, что норма привлеченных – расстрелянных и арестованных была перевыполнена, да и следователь оказался не столь жестоким, Таисию оставили в покое.

Много лет спустя Таисия встретила на улице бывшего первого секретаря райкома партии В.П.Щербакова. Он рассказал ей, что его пытали и так нажимали на глаза, что он стал инвалидом, а остальных расстреляли.

Последующие двадцать лет, до наступления пенсионного возраста, Таисия Степановна работала в Комбинате Живописно-Оформительского Искусства. Она трудилась в близкой ей художественной среде, выполняя профессиональные задания, неся на своих плечах все семейные материальные тяготы.

Своими работами Таисия заслужила признание маститых медиков, как исполнитель иллюстраций к медицинским книгам и диссертациям. Свои рисунки она делала с натуры, зарисовывая процессы операций, постоянно трудилась в мастерской при Первом медицинском институте. Василий Дьяков, под влиянием Таисии, выполнил серию портретов ученых-медиков и среди них портрет знаменитого хирурга Фёдора Григорьевича Углова.

Для Нины Дьяковой мама была и остается примером жизненной стойкости и верности долгу. Она привила дочке любовь к путешествиям, беря её с собой с ранних лет в длительные поездки-путешествия. Вместе они были в горах Кавказа, ездили в Латвию и на Украину. Посещения незнакомых мест научили Нину открывать красоту разных уголков природы; не бояться покидать домашнее гнездо. Можно утверждать, что Муза странствий получена Ниной из рук её матери-художницы Таисии Степановны  Сборщиковой-Дьяковой.

Муж -Дьяков Василий Иванович.